Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один
из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова
вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Из-под собаки, из-под ног охотников беспрестанно
вылетали бекасы, и Левин мог бы поправиться; но чем больше он стрелял, тем больше срамился пред Весловским, весело палившим в меру и не в меру, ничего не убивавшим и нисколько этим не смущавшимся.
Левин не был так счастлив: он ударил первого бекаса слишком близко и промахнулся; повел зa ним, когда он уже стал подниматься, но в это время
вылетел еще один из-под ног и развлек его, и он сделал другой промах.
Все они
вылетали из-за плетня пчельника и над коноплей скрывались по направлению к болоту.
И, делая это, он всё рассматривал и наблюдал, что открывалось перед ним; то он срывал кочеток, съедал его или угощал Левина, то отбрасывал носком косы ветку, то оглядывал гнездышко перепелиное, с которого из-под самой косы
вылетала самка, то ловил козюлю, попавшуюся на пути, и, как вилкой подняв ее косой, показывал Левину и отбрасывал.
Из-под ног его
вылетел бекас; он ударил и убил, — собака продолжала стоять.
Пробираюсь вдоль забора и вдруг слышу голоса; один голос я тотчас узнал: это был повеса Азамат, сын нашего хозяина; другой говорил реже и тише. «О чем они тут толкуют? — подумал я. — Уж не о моей ли лошадке?» Вот присел я у забора и стал прислушиваться, стараясь не пропустить ни одного слова. Иногда шум песен и говор голосов,
вылетая из сакли, заглушали любопытный для меня разговор.
Понеслась к вышинам суровая козацкая душа, хмурясь и негодуя, и вместе с тем дивуясь, что так рано
вылетела из такого крепкого тела.
Помощник до того вспылил, что в первую минуту даже ничего не мог выговорить, и только какие-то брызги
вылетали из уст его. Он вскочил с места.
Вот в синем ухе колокольни зашевелилось что-то бесформенное,
из него
вылетела шапка, потом — другая,
вылетел комом свернутый передник, — люди на земле судорожно встряхнулись, завыли, заорали; мячами запрыгали мальчишки, а лысый мужичок с седыми усами прорезал весь шум тонким визгом...
Он чувствовал, что Марину необходимо оправдать от подозрений, и чувствовал, что торопится с этим. Ночь была не для прогулок, из-за углов
вылетал и толкал сырой холодный ветер, черные облака стирали звезды с неба, воздух наполнен печальным шумом осени.
Тугое лицо ее лоснилось радостью, и она потягивала воздух носом, как бы обоняя приятнейший запах. На пороге столовой явился Гогин, очень искусно сыграл на губах несколько тактов марша, затем надул одну щеку, подавил ее пальцем, и из-под его светленьких усов
вылетел пронзительный писк. Вместе с Гогиным пришла девушка с каштановой копной небрежно перепутанных волос над выпуклым лбом; бесцеремонно глядя в лицо Клима золотистыми зрачками, она сказала...
Стекла витрин, более прозрачные, чем воздух, хвастались обилием жирного золота, драгоценных камней, мехов, неисчерпаемым количеством осенних материй, соблазнительной невесомостью женского белья, парижане покрикивали, посмеивались,
из дверей ресторанов
вылетали клочья музыки, и все вместе, создавая вихри звуков, подсказывало ритмы, мелодии, напоминало стихи, афоризмы, анекдоты.
Александровская колонна неприятно напоминала фабричную трубу,
из которой
вылетел бронзовый ангел и нелепо застыл в воздухе, как бы соображая, куда бросить крест.
У него был второй ключ от комнаты, и как-то вечером, ожидая Никонову, Самгин открыл книгу модного, неприятного ему автора.
Из книги
вылетела узкая полоска бумаги, на ней ничего не было написано, и Клим положил ее в пепельницу, а потом, закурив, бросил туда же непогасшую спичку; край бумаги нагрелся и готов был вспыхнуть, но Самгин успел схватить ее, заметив четко выступившие буквы.
Ближе к Таврическому саду люди шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы
из ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно
вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро превращались в темно-серый бумажный пепел.
— Ну, еще бы не знать! Его усердием я
из университета
вылетел, — сказал Гогин, глядя на Клима глазами близорукого, и засмеялся булькающим смехом толстяка, а был он сухощав и строен.
— Алексей Семенов Гогин, — сказал он, счастливо улыбаясь, улыбалась и Анфимьевна, следуя за ним, он сел к столу, бросил на диван шляпу; перчатки,
вылетев из шляпы, упали на пол.
Шум возрастал, образовалось несколько очагов,
из которых слова
вылетали, точно искры
из костра. В соседней комнате кто-то почти истерически кричал...
— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь кабинета и глядя на Обломова, в знак неблаговоления, до того стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна была только одна необъятная бакенбарда,
из которой так и ждешь, что
вылетят две-три птицы.
Он ушел, а Обломов сел в неприятном расположении духа в кресло и долго, долго освобождался от грубого впечатления. Наконец он вспомнил нынешнее утро, и безобразное явление Тарантьева
вылетело из головы; на лице опять появилась улыбка.
Все прочее
вылетело опять
из головы: бабушкины гости, Марк, Леонтий, окружающая идиллия — пропали
из глаз. Одна Вера стояла на пьедестале, освещаемая блеском солнца и сияющая в мраморном равнодушии, повелительным жестом запрещающая ему приближаться, и он закрывал глаза перед ней, клонил голову и мысленно говорил...
— А вы хотели бы, по-старому,
из одной любви сделать жизнь, гнездо — вон такое, как у ласточек, сидеть в нем и
вылетать за кормом? В этом и вся жизнь!
Райский вышел от нее, и все
вылетело у него
из головы: осталась — одна «сплетня»! Он чувствовал в рассказе пьяной бабы — в этой сплетне — истину…
— Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в зале, на стульях, а я, как муха, под потолок залетел. Вы на меня кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть меня половой щеткой, но я пробил головой окно,
вылетел и взвился над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце бьется, кровь замирает, глаза видят далеко. Я то поднимусь, то опущусь — и, когда однажды поднялся очень высоко, вдруг вижу, из-за куста, в меня целится
из ружья Марк…
Вдруг этот разговор нарушен был чьим-то воплем с другой стороны.
Из дверей другой людской вырвалась Марина и быстро, почти не перебирая ногами, промчалась через двор. За ней вслед
вылетело полено, очевидно направленное в нее, но благодаря ее увертливости пролетевшее мимо. У ней, однако ж, были растрепаны волосы, в руке она держала гребенку и выла.
Он очень близко наклонился ко мне, и морозный пар
вылетает из его рта с каждым его дыханием...
В первый день Пасхи, когда мы обедали у адмирала, вдруг с треском, звоном
вылетела из полупортика рама, стекла разбились вдребезги, и кудрявый, седой вал, как сам Нептун, влетел в каюту и разлился по полу.
Тетерева просто гуляют под ногами у лошадей, вальдшнепы
вылетали из каждого куста, утки полоскались в каждой луже.
Самой замечательной способностью Шелехова было то, что, стоило ему только раз вырваться с прииска и попасть куда-нибудь в город, — он разом спускал все, что копил в течение нескольких лет. С ним не было в этих случаях никакого сладу, и Бахарев терпеливо ждал того момента, когда у загулявшего Данилы Семеныча
вылетит из кармана последний грош.
— Знаю, — безучастно произнес Алеша, и вдруг мелькнул у него в уме образ брата Дмитрия, но только мелькнул, и хоть напомнил что-то, какое-то дело спешное, которого уже нельзя более ни на минуту откладывать, какой-то долг, обязанность страшную, но и это воспоминание не произвело никакого на него впечатления, не достигло сердца его, в тот же миг
вылетело из памяти и забылось. Но долго потом вспоминал об этом Алеша.
— А черт! Не скрыл бы от вас, небось без него бы не обошлось, как вы думаете?
Из памяти только
вылетело.
И шесть камней разом
вылетели из группы. Один угодил мальчику в голову, и тот упал, но мигом вскочил и с остервенением начал отвечать в группу камнями. С обеих сторон началась непрерывная перестрелка, у многих в группе тоже оказались в кармане заготовленные камни.
Казачок Перфишка кубарем, в одной рубашке,
вылетел из чулана, в котором спал…
Мы начали торговаться тут же на улице, как вдруг из-за угла с громом
вылетела мастерски подобранная ямская тройка и лихо остановилась перед воротами Ситникова дома.
Вслед за ним выскочили
из опушки собаки, гончие и борзые, а вслед за собаками
вылетел сам Чертопханов.
Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг — но одни охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно
вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.
В другом месте
из чащи
вылетел красивый длинноносый дупель.
Одна
из этих птичек
вылетела было на дорогу, но вдруг, как бы чего-то испугавшись, метнулась назад и тогда только успокоилась, когда села на камышинку.
Для чего я не знаю музыки, какая симфония
вылетела бы
из моей души теперь.
Из уст его
вылетает короткий свист, на который опрометью вбегает камердинер Прокофий.
Наконец брат Степан рассказывает, что в малиновецком саду такая лягушка завелась, что как только прыгнет, так
из нее червонец
вылетит.
Она входит, слегка подпрыгивая, как будто ничего не знает. Как будто и освещение, и благоухание монашек, все это каждый день так бывает. Понятно, что
из груди ее
вылетает крик изумления при виде нового лица.
Как птица, не останавливаясь, летела она, размахивая руками и кивая головою, и казалось, будто, обессилев, или грянется наземь, или
вылетит из мира.
В то время, когда проворный франт с хвостом и козлиною бородою летал
из трубы и потом снова в трубу, висевшая у него на перевязи при боку ладунка, в которую он спрятал украденный месяц, как-то нечаянно зацепившись в печке, растворилась и месяц, пользуясь этим случаем,
вылетел через трубу Солохиной хаты и плавно поднялся по небу.
Вмиг
вылетел он
из печки, перебежал им дорогу и начал разрывать со всех сторон кучи замерзшего снега.
Вылетела козацкая душа
из дворянского тела; посинели уста.
Извозчик бьет кнутом лошаденку. Скользим легко то по снегу, то по оголенным мокрым булыгам, благо широкие деревенские полозья без железных подрезов. Они скользят, а не режут, как у городских санок. Зато на всех косогорах и уклонах горбатой улицы сани раскатываются, тащат за собой набочившуюся лошадь и ударяются широкими отводами о деревянные тумбы. Приходится держаться за спинку, чтобы не
вылететь из саней.
Такие слухи упорно носились по Москве. Прохожие по ночам слышали раздававшиеся в доме вой, грохот ржавого железа, а иногда на улицу
вылетали из дома кирпичи, а сквозь разбитые окна многие видели белое привидение.
Мы подходили уже к выходной калитке, когда
из коридора, как бомба,
вылетел Ольшанский; он ронял книги, оглядывался и на бегу доканчивал свой туалет. Впрочем, в ближайший понедельник он опять был радостен и беспечен на всю неделю…